Протоиерей А.И. Соколов-проповедник

Помимо высоких нравственных качеств и бесспорного организаторского таланта было еще одно достоинство у протоиерея Алексея Ивановича Соколова — его замечательный проповеднический талант.

Начало пастырского служения священника А.И. Соколова приходится на годы правления митрополита Филарета — выдающегося деятеля русской православной церкви и «знаменитейшего витии нашего века». В этот период времени, как отмечают многие исследователи, проповедничество было в большом ходу. Архиереи побуждали ученых священников к исполнению проповеднического долга, назначая для каждого из них обязательное число проповедей в год, которые они обязаны были прочитать. Кроме обычных проповедей в некоторых приходских церквах и кафедральных соборах, продолжалось преподавание народу катехизических поучений, которые представляли собой своего рода публичные курсы по богословским предметам, догматике, нравственному богословию и литургике.

Митрополит Иоанн (Снычев), биограф митрополита Филарета, писал: «Святитель Филарет внимательно следил за деятельностью московского духовенства, и тех, кто проявлял особую заботу о пастве, представлял к наградам. Мы не можем положительно сказать, что московский архипастырь был щедр на раздачу наград. Здесь проявилась его особая щепетильность, и не так-то просто можно было получить от него очередную награду. Лицо, представляемое к награде, должно было отличаться многими достоинствами и особенно проповедничеством». Принимая во внимание такой строгий подход Митрополита Филарета к вопросу о награждении духовенства, многочисленные знаки отличия, которыми был отмечен на протяжении своего долгого служения протоиерей Алексей Иванович Соколов, приобретают особую ценность.

Об особой любви и внимании отца Алексея к слову проповеди говорит приводившаяся нами выше заметка о храмовом празднике в церкви Симеона Столпника, который состоялся 1 сентября 1871 года (см. с. ). Автор заметки особо отмечает замечательную проповедь, произнесенную настоятелем храма (это был протоиерей А.И. Соколов). Вспомним еще раз, что пишет автор корреспонденции: «Речь отца Алексия была свободна, понятна, влиятельна. Аналой служил как бы обыкновенным признаком, что говорится проповедь, но на нем ничего не лежало. Отрадный факт такого привычного слова и спокойного сознания логической связи мыслей».

К сожалению, нам не удалось обнаружить в архивах текстов проповедей протоиерея А.И. Соколова, произнесенных им в годы служения в храме Симеона Столпника. Но все-таки мы имеем возможность получить хотя бы представление о его проповеднической манере. Подтверждением риторского таланта протоиерея А.И. Соколова может служить дошедшее до нас «Слово», которое проповедник произнес в 1883 году в Архангельском кафедральном соборе, уже будучи настоятелем этого собора. Знаменательно, что его речь посвящена памяти Митрополита Филарета, выдающегося архипастыря, под руководством которого прошла значительная часть пастырского служения и самого отца Алексея.

«Слово в день празднования столетнего юбилея
со дня рождения в Бозе почившего высокопреосвященнейшего Филарета,
митрополита Московского и Коломенского,
произнесенное в Кафедральном Архангельском соборе
кафедральным протоиереем А.И. Соколовым 9-го апреля 1888 года

Поминайте наставники ваша, иже глаголаша вам слово Божие; ихже взирающе на скончание жительства, подражайте вере их. (Евр., 13;7)
Не часто являются в мир люди с высокими дарованиями. По временам только как потребных воздвигает их Господь. И эти люди, как избранники Божественного Промысла, знаменуют путь свой в мире такими делами, за которые благословляются не только при жизни, но не перестают благословляться и по смерти. Года идут за годами, память об них переходит из рода в род, и имена их живут вовеки.
Таким-то избранником Божественного Провидения был приснопамятный святитель Московский митрополит Филарет. Исполнилось сто лет, как Господь призвал его в мир. В течение многолетней жизни много служений проходил он. На поприще каждого служения высокие дарования выделяли его из среды сверстников и на действиях его полагали печать высшего избранничества, печать новости и совершенства. Оттого-то быстро восходил он по лестнице служебной и, судя по летам, очень рано достиг самого высшего служения в церкви — служения епископского. Сорок шесть лет, как ярко горящий светильник, стоял он на свещнике церкви Московской; как блестящая звезда, сиял на горизонте церкви русской. Не Россия только, но Восток и Запад глубоко чтили его личность, удивлялись необыкновенным дарованиям и неутомимой его деятельности. Действительно, обширна и разнообразна была деятельность приснопоминаемого архипастыря. Епархиальное управление, многоразличные учебные учреждения, участие в делах высшего управления русскою церковью — вот предметы, на которые были обращены его заботы и попечения. По всем частям этим никакое сколько-нибудь важное дело не проходило без того, чтобы не было внимательно им рассмотрено, не замечены были недостатки, ошибки, которые он или сам исправлял, или указывал, где и как должно быть исправлено. Если помыслим, что при таких сложных делах почивший святитель не оставлял ученых занятий, если представим себе обширную переписку с многочисленными лицами всех званий, которым нужен был или его совет, или наставление, или утешение, — невольно возникает вопрос, когда же отдыхал он, где на все это брал время и силы?
Только еще пятнадцать лет протекло с того времени, как сокрылся от нас сей светильник Божий. Величественный образ незабвенного иерарха еще всецело живет в душах наших, благотворные дела его еще живо сохраняются в памяти нашей. Мы были очевидцами той горячей ревности, с какою заботился он, чтобы в храмах Божиих все было и совершалось по чину и благообразно, чтобы стоящие на страже в дому Божием пастыри посещали стадо Божие не нуждею, но волею, ниже неправедными прибытки, но усердно, чтобы были образ верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою. В этой-то ревности должно искать причины той строгости, с какою преследовал он нарушителей церковного благочиния, осуждал поступки, не соответствующие высокому званию христианских пастырей.
Мы были свидетелями отеческой его попечительности о вдовах и сиротах, оставляемых служителями алтаря. Как горячо он принимал к сердцу своему тяжелое положение их! Какое нежное участи показывал в облегчении бедственной участи их! С какими трогательными словами обращался к обществу христианскому, призывая его на помощь бедствующим вдовам и сиротам духовного звания! «Наши нищие, говорил сердобольный архипастырь, могут веселиться только еще надеждою. Узрят ли они в чадах церкви веру чистую и нескверную пред Богом и Отцем, еже посещати сирых и вдовиц в скорбех их? При ходатайстве за вдовиц и сирых вспомните ли вы, чада веры, что те, от которых оне остались, провели и окончили жизнь в молитвах за вас и в служении спасению душ ваших? Подумаете ли, что сии вдовицы и сироты пастырей ваших потому не получили наследства и самые сии пастыри потому не собрали запаса на старость или болезнь, что посещали стадо Божие не нуждею, но волею, ниже неправедными прибытки, но усердно? Пожелаете ли на ваше изобилие, на ваше великолепие, на ваши увеселения, которые поистине часто делает нечистыми неумеренность, — пожелаете ли положить на оныя добровольную очистительную дань человеколюбию и нищелюбию? Будем надеяться, что Начный дело благо в нас и совершит оное благодатию Своею чрез благоугодные Ему орудия». И надежда попечительного архипастыря не оказалась тщетною: нашлись чада веры, которые откликнулись на призывание, принесли в жертву благоустроенное жилище, где до сей поры бескровные вдовицы находят кров, беспомощные — помощь, страждущие недугами — успокоение и облегчение. Не других только призывал он, но и сам делал все, что могло служить к облегчению печальной участи бедствующих и сиротствующих. Его щедротам обязано первоначальным устройством своим великолепное помещение, где сотни девиц-сирот получают нескудное содержание, воспитание и образование. Мы видели, с какою ревностью заботился он о просвещении юношества, готовящегося к служению в церкви, как охотно и с каким горячим участием отзывался на все нужды высших и низших учебных учреждений. Щедрою рукою раздавал он обильные жертвы то на исправление зданий, то на улучшение содержания.
Мы слышали из уст его глубоко назидательные поучения, в которых он глагола нам слово Божие, слово спасения, слово живота вечного. Конечно, время возьмет свое, многие из дел архипастыря отойдут в область истории, но поучения его долго и долго будут сохранять высокое назначение свое. Церковь и государство — вот два предмета, на которых были сосредоточены мысли великого учителя. Как верный служитель православной церкви, он глубоко понимал, что она есть столп и утверждение истины, что она есть ковчег, в котором верующие безопасно переплывают житейское море и достигают тихого пристанища, что она есть здание, утвержденное на незыблемом Камени — Иисусе Христосе. Желая распространить и утвердить такие понятия в душах своих пасомых, он горячо убеждал их крепко держаться православной церкви и Божественного ея Основателя. «Братие, говорил он, Христос, Камень живый, — вот первоначальное, глубочайшее, единое, всеобщее, вечно неколебимое, все на себе носящее основание, на котором должны мы утверждать наши сердца, нашу веру, нашу жизнь, нашу надежду спасения! В сем основании наша непоколебимость, в сем наша безопасность. Если же не тщимся на сем основании утверждать нашу веру и нашу жизнь, то никакие мнимые столпы, никакие опоры человеческого мудрования не могут поддержать нашей храмины, зиждемой на песке мнений, предубеждений, страстей, угрожаемой неизбежно разрушением великим». [Слова и речи. Т. III, с. 252, изд. 1844 г.]. Как горячий патриот, он был убежден, что государство и предержащая власть суть учреждения Божественные, что только в государстве свободно развиваются силы народа и упрочивается благосостояние его, только от уважения и беспрекословного повиновения верховной власти зависит порядок, твердость и безопасность царств. Он сильно желал, чтобы убеждения эти усвоили себе и все вверенные его пастырскому попечению. «О, если бы все народы, взывал незабвенный учитель, довольно разумели небесное достоинство царя и устроение царства земного по образу небесному и постоянно себя ознаменовывали чертами того же образа — благоговением и любовию к царю, смирением, послушанием Его законам и повелениям, взаимным согласием и единодушием — и удаляли от себя все, чему нет образа на небесах, — превозношение, раздор, своеволие, своекорыстие и всякое зло мысли, намерения и действия! Все по образу небесному было бы блаженно. Все царства земные были бы достойным преддверием царства небесного» [Слова и речи. Ч. II, с. 100, изд. 1848 г.]. Какая истина, сохраняющаяся в церкви, на основании слова Божия не была им раскрыта! Какая добродетель, необходимая христианину на пути к царствию Божию и нужная гражданину к упрочению благосостояния, не была им изъяснена! Не одно событие, совершившееся в жизни церкви или государства, не проходило без того, чтобы не послужило предметом поучения, чтобы в нем не было указано действия Божественного Провидения, благословляющего или наказующего. Никакое мудрование века, никакое новое и странное учение не являлось, чтобы со стороны почившего иерарха не встретило обличения и основательного опровержения. Такое богатое содержание, внутренние и внешние качества: истолкование смысла священного Писания в духе строжайшего православия, поразительная убедительность выводов, самостоятельность мыслей, не по поверхности скользящих, но в самую глубь предмета проникающих, строжайшая в развитии их последовательность, точность, сила и изящество выражений придают поучениям святителя Филарета такое достоинство, что пройдет много времен, а они все будут жить и производить животворное свое действие, подобно тому, как и по сие время живут и сохраняют свою силу творения св. Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. В них, как в сокровищнице, во все времена каждый может находить то, что ему потребно: заблуждающийся — истину, колеблющийся в вере — подкрепление, изнемогающий в борьбе со грехом — ободрение, несчастный — утешение, как доселе все это находят в писаниях вселенских учителей.
Если приснопамятный архипастырь по высоте и плодотворности учения уподоблялся великим вселенским учителям, то по жизни своей справедливо может быть поставлен наряду с древними подвижниками. Кто такое были подвижники? Это были люди, которые прониклись глубоким сознанием краткости жизни, тленности мира и, увлекаемые пламенным желанием небесного отечества, бежали в пустыни, чтобы, удалившись от общества человеческого, могли ближе ощущать Бога, отреклись от сокровищ земных ради сокровищ небесных; чтобы тело не препятствовало им мыслью и сердцем возноситься к невидимому, они старались очищать и утончать его постом, бдением и другими подвигами. Эти черты древнего подвижничества не осуществились ли в жизни почившего иерарха? Повинуясь призванию свыше, в самых цветущих летах решился он оставить мир и вступить на тот путь, которым шли древние подвижники к горнему отечеству. Несмотря на свою молодость, он обнаружил такое сильное желание жизни высшей, такую твердую волю, что, взявшись за рало, не возвращался уже вспять. Конечно, не мог он удалиться в пустыню; но могло ли это препятствовать ему вести жизнь пустынника? И в городах живут люди, которых недостойна иметь и пустыня; на всяком месте можно поставлять Богу в душе обитель и покланяться Ему духом. Келия великого иерарха каждый день, когда оканчивались отношения его к миру, не обращалась ли в пустыню, где он, не развлекаемый суетной молвою, погружался в духовное созерцание, духом, мыслию, сердцем пребывал с Богом? Нужны ли на это доказательства; бесчисленные произведения, вышедшие из его келии, не суть ли живые свидетельства того, что дух его, заключившись там, не празднствовал, но, возносясь превыше видимого мира, то приближался к престолу Триипостасного Божества, то погружался в высочайшую тайну искупления, то стремился проникнуть в сокровенные действия Божественного Провидения, то старался проследить и указать те таинственные пути, которыми отпадший человек может опять приблизиться к Богу и соделаться причастником блаженства вечного? Правда, высокое положение, какое занимал приснопамятный Филарет как иерарх, обставлено было и внешними благами, обыкновенно называемыми богатством. Но как и при богатстве можно ненарушимо сохранять обет нестяжательности, это показал нам мудрый архипастырь и словом, и делом. «Пользуясь богатством, учил он, не забывай правила: богатство аще течет, не прилагайте сердца. Напоминай себе часто, что скорее или медленнее, но во всяком случае чрез недолгое время или богатство тебя оставит, или ты оставишь богатство: и потому обходись с ним, как с гостем, которого надобно честно принять и честно проводить» [Слова и речи. Т. III, с. 180, изд. 1877 г.]. Как учил, так и делал: честно, с благодарностью к Богу и ближним принимал он текущие блага, пользовался ими, насколько требовала того самая крайняя необходимость, все же остальное честно препровождал в руки неимущих. Кто из нас не видал, что ежедневно, особенно в день субботний, целые толпы нуждающихся и бедствующих окружали двери дома его и от щедрот его получали вспомоществования? Кроме того, сколько бедных от десницы его принимали благотворения, о которых не знала шуйца! Сколько совершено было дел человеколюбия и нищелюбия, которые остались известными только Богу! Насколько равнодушен был к благам мира, как мало придавал им цены почивший архипастырь, довольно указать на то, что при возможности собрать многое, после него осталась сравнительно самая незначительная сумма и то как бы только для того, чтобы по смерти его можно было что-либо дать нищим. Кому из нас и всех знающих великого Филарета, не известно, как велико было его воздержание. Никогда не любил он тучных снедей и сладких питий, во всю жизнь свою употреблял самую простую пищу и самое трезвенное питие, притом настолько, насколько это было необходимо для поддержания и возобновления телесного организма; на каждый кусок пищи сверх утоления глада, снедаемый для вкуса, на каждый глоток пития после угашения жажды и после ободрения сил, употребляемый для приятности, смотрел он как на излишек, унижающий достоинство человека и способный отягощать душу. Таким строгим воздержанием святитель очистил и утончил тело свое до того, что оно не только не отягощало души, не препятствовало ей возноситься к небу, напротив, само оживлялось и воскрилялось духом. Возможно ли, чтобы тело слабое, изнуряемое болезнями, трудами, воздержанием, в состоянии было бы продолжать жизнь на земле долее срока, назначенного Боговдохновенным пророком, если бы оно не поддерживалось и не оживлялось духом? Таким образом строгий подвижник показал нам и словом, и делом, как истинные рабы Божии, живя телом на земле среди предметов настоящей жизни, могут духом жительствовать на небе.
Вот краткое изображение жизни и дел приснопамятного Филарета, показавшее нам, что он был мудрый архипастырь, великий учитель, высокий подвижник, истинный носитель духа Христова и твердый столп православия. Это такие черты, которые резко бросались в глаза всем, знавшим его, и утвердились в сознании народном. Однако же это еще не все. Многое в нем ускользало от наблюдательного взора современников, многое в нем и до сих пор остается непонятным. Время разъяснить это непонятное: по мере появления в свете материалов образ знаменитого святителя будет светлеть, украшаться новыми чертами, явится наконец во всем блеске и величии, имя его будет благословляться и память переходить из рода в род.
Последуя наставлению св. Апостола, в знаменательный день сей мы собрались, чтобы помянуть великого наставника, который не только глаголал нам слово Божие, но и оправдал глаголанное своею жизнью. В назидание самим себе, в утверждение веры и руководство духовной жизни оживили мы в памяти нашей дело веры и любви приснопамятного архипастыря и отца, прославили и возблагодарили Бога, дивного в орудиях Божественного Промышления своего, вознесли искренние и усердные моления к престолу Господа, да воздаст Он избранному своему по делам и наречет его великим на небе, как велик он был на земле. Уповаем, что в сии священные минуты, когда творим о нем молитвенную память, дух его приникает на нас с неба и изрекает нам благожелания. Нужно ли говорить, какие благожелания! Можем ли ожидать от почившего святителя иных благожеланий, кроме тех, какие он изрекал пастве своей, когда жил на земле: Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа! Аминь.»

Благочинный Пречистенского сорока протоиерей Михаил Дмитриевич Успенский

Российские иереи не ограничивались только лишь службами в храме. Казалось бы, отслужил литургию — и свободен. Нет же, священник считает своим долгом нести слово Божие в библиотеку, в училище, простым людям. Поэтому молитвенное пространство храма как бы расширяется: слова Евангелия, тексты псалмов звучат во внебогослужебное время в церкви, а также за ее пределами. И многие, возможно, даже неверующие или равнодушные к слову Божию, приходили в итоге к вере. Это, безусловно, заслуга духовенства. И свою посильную лепту вносили в духовное просвещение народа иереи, которые служили в храме Симеона Столпника.

В 1880-1890-х годах в московских храмах проходили так называемые внебогослужебные собеседования. Это были беседы священников с прихожанами по вопросам духовной жизни, рассказы по истории православия и т. п. Священники из разных церквей (в соответствии с заранее составленным расписанием) проводили эти собрания в одном из храмов сорока, специально определенном для подобных встреч с прихожанами. О том, как проходили внебогослужебные собеседования в Пречистенском сороке, мы узнаем из заметки, опубликованной в «Московских церковных ведомостях»:

«Внебогослужебные собеседования в Троице-Арбатском благочинии Пречистенского сорока с 1882 года неизменно происходят в Богоявленской, что на Ямской Дорогомиловской слободе церкви после вечерних богослужений, начинаясь вступительной беседой в день праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы и оканчиваясь в неделю Ваий. Тот же порядок, сделавшийся обычным, будет соблюдаться и в 1891-1892 гг. с тем только различием, что прежде собеседования назначались на одни воскресные дни, теперь же к воскресным дням присоединяются и дни великих праздников; общее пение молитв, введенное с 1889 года, будет совершаться по прежнему порядку. В собеседованиях будут продолжаться рассказы из истории русской церкви, начатые с 1888 года, и будут закончены на последней беседе в неделю Ваий. Таковых собеседований предположено двадцать; по составленному расписанию вести их будут следующие лица <...>».

Далее в заметке приводится полный перечень священнослужителей, проводящих в назначенный день собеседование. Среди них мы встречаем имя и настоятеля нашего храма:

«10 беседа, 26 января. Симеоновский, на Поварской, церкви священник М.Д. Успенский».

Автор корреспонденции рассказывает об атмосфере, царившей во время подобных встреч:

«С живым интересом внимали присутствовавшие на беседах повествованиям о светлых и печальных явлениях в религиозной жизни наших предков; яркие изображения на основании исторических сказаний крупных фактов и выдающихся деятелей на поприще служения церкви производили сильное впечатление на слушателей, которые собирались от 300 до 400 человек. Все с любовью участвовали в общем пении, которое при звонких нежных голосах детей, обучающихся в городских школах, выходило очень приятным, гармоничным, удерживая в то же время строго церковный характер.»

Имя протоиерея Михаила Дмитриевича Успенского встречается в церковных документах за 1885-1916 годы. Очевидно, в начале XX века настоятель храма Симеона Столпника опять становится благочинным Пречистенского сорока. Во всяком случае, подтверждение того, что в 1914 году протоиерей М.Д. Успенский уже был благочинным, находим в «Московских церковных ведомостях» за этот год. В Неделю о слепом во всех храмах Москвы был объявлен сбор пожертвований в пользу Попечительства императрицы Марии Александровны о слепых. В «Ведомостях» перечисляются все московские храмы по благочиниям с указанием сумм пожертвований. В Пречистенском сороке храмы относились к «благочинию прот. о. Успенского».
Наступивший 1914 год оказался военным: Россия начинает боевые действия против Германии. Вся страна стремилась поддержать армию: повсюду организуется сбор средств в пользу воюющих и раненых, разворачиваются госпитали, различные пункты помощи раненым и т.п. Церковные приходы во главе с настоятелями храмов не остаются в стороне от этих мероприятий, стремясь оказать посильную помощь больным и раненым воинам. Протоиерей М.Д. Успенский, как благочинный Пречистенского сорока и как настоятель храма Симеона Столпника, принимает самое активное участие в сборе средств для армии. Под его непосредственным руководством организован лазарет на 20 кроватей по адресу: Спасопесковская пл., дом Малевского-Малевича, кв. № 1.

* * *

В эти же годы в храме Симеона Столпника служил и другой иерей — Иоанн Святославский. В расписании проповедей на 1915 год мы встречаем его фамилию. Согласно расписанию, он должен был читать проповедь в сентябре в Чудовом монастыре.
В храмовых «Послужных списках…» упоминаются не только священники, но и другие причетники. Сохранилось свидетельство о псаломщике Гаврииле Михайловиче Соловьеве, 39 лет, сыне дьякона:

«По окончании курса в Вифанской духовной семинарии в 1906 г, с утверждения епархиального начальства состоял учителем в Верейской градской церковно-приходской школе (1906 г. сентября, 11 числа).
Распоряжением епархиального начальства утвержден в должности законоучителя при той же школе (1907 г. августа 26 числа). Определен во псаломщики на настоящее место [в храм Симеона Столпника — прим. ред.] (1909, марта 17). Женат. В семействе у него жена Антонина Алексеевна 21 года.<…>»