В те далекие времена, когда закладывали первый камень в основание храма, его окружали частные домовладения.
Вот как краевед Ю. Федосюк описывает этот район старой Москвы в своей книге «Москва в кольце Садовых»: «Эта тихая, неширокая улица, продолжая Знаменку, была частью важной торговой дороги от Кремля к Beликому Новгороду.
Определив улицу в опричнину, Иван Грозный пожаловал ее своим верным слугам-дворянам. Их усадьбы перемежались с дворами царских поваров, откуда и пошло старое, сохранившееся до 1923 года название улицы — Поварская.
Три окрестных переулка доныне сохраняют названия, связанные со столом и кухней: Столовый, Скатертный, Хлебный...
При Петре Первом Поварскую слободу упразднили, и улицей полностью завладела родовитая знать. Вплоть до Великий Октябрьской революции Поварская считалась самой аристократической улицей в Москве. Еще в 1917 году среди её домовладельцев насчитывались уже княжеская и семь графских семей, не считая нетитулованных дворян. "Быт барский, помещичий, — писал о Поварской в 1862 году журналист Н. Скавронский. — Дома с подъездами, громкие фамилии и даже кое-где львы на воротах; Сеньки, Федьки в ливреях и без ливрей; растворенные ворота, кареты у подъезда и тихо, робко выезжающий в оборванном полушубке из ворот; его пустые розвальни, убогая лошадка и обнаженная голова перед барским домом".»
В конце XIX — начале XX веков «на тихой благоустроенной улице рядом с «дворянскими гнездами» появились доходные дома и роскошные особняки наиболее преуспевших представителей буржуазии. В 1899 г. Поварскую обсадили липами».
Но какие бы дома ни стояли на улице — бедные ли, богатые ли, — центром, средоточием духовной жизни людей всегда являлся приходский храм. Как писал в 1881 году исследователь церковного быта Н. Заозерский, приходский храм «служил летописью, священным музеем, в котором хранились остатки родов древних и вещественные образы их нравственных качеств, как то иконы, некогда украшавшие таинники домашнего очага, предметы изобилия — дорогие одежды и вещи, преображавшиеся по заветам усопших в священные облачения и церковную утварь. Сюда нес православный христианин или крестьянин все лучшее, что только ощущал в своей духовной сокровищнице — все более возвышенные помыслы своего ума, движения своего сердца и добрые решения своей воли. И эти, может быть, довольно редкие — при бедности нашей духовной жизни вообще — явления духа крестьянского здесь, под сводами храма, получали такое освящение и укрепление, какого не могли дать ему никакие другие места и учреждения — ни государственные, ни земские, ни крестьянские!» Сюда и богатые, и бедные приносили свои добровольные пожертвования, «лепты», как говорили раньше. Конечно, это были преимущественно весьма скромные дары от бедных людей (ведь в любом приходе бедных всегда больше, чем богатых), но, попадая в церковную кружку, они поднимались в цене. Вспомним, как Иисус Христос оценил две убогие лепты бедной вдовицы: «Истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила; ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание свое, какое имела.»
На что шли собранные деньги? Большая их часть шла на создание приютов, богаделен, а также на обучение и подготовку приходских священников. Вот как пишет об этом Н. Заозерский: «Не велики эти средства, даваемые церковными лептами: не розами усеян путь этих священно-церковно-служителей и иерархов, ведущий их к служению церкви! <…> Тем не менее церковная лепта приносит плод мног: не раз она пролагала сыну бедного дьячка путь к архиерейской кафедре; не раз по этому жесткому пути она приводила церковный светоч на верх горы; и не один такой светильник веры и нравственности христианской обязан был своим образованием этим приходским грошам и копейкам».
С незапамятных времен стоят на Руси приходские храмы, пользуясь особой любовью народной. Ведь большинство их строилось на пожертвования простых людей, а после пожаров и войн разрушенные церкви сами же прихожане восстанавливали, подавая прошение в Консисторию с просьбой дать разрешение восстановить разрушенный храм своими силами. Ведь зачем-то им было нужно это здание!
Храм сопровождал человека всю его жизнь — от рождения и до смерти: здесь его крестили в младенческом возрасте, здесь он венчался, здесь его отпевали… Жизнь в приходе кипела и в будни, и в праздники. Но особенно важным и значительным событием для прихожан был храмовый праздник. Необыкновенно торжественно эти праздники отмечались в XVII веке. В такой день обычно устраивались народные гулянья. Дореволюционный историк И Токмаков дает яркое описание подобного празднества: «В древности приходский праздник составлял важнейшее событие в околотке и чествовался прихожанами пред другими церковными праздниками. На приходский праздник не только из околотка, но и из других отдаленных сторон собиралось множество богомольцев, отчего местный праздник делался во многих случаях общим. В нашей первопрестольной столице Москве на этих празднествах многолюдство увеличивалось еще и оттого, что при совершении важнейших празднеств, именно тех, которые влекли за собою и народные гульбища, присутствовали и наши древние цари. Обыкновенно они делали выход к литургии, а если празднество было с крестным ходом, то шествовали в ходу, окруженные боярами и всем блеском царского сана; таким образом к празднеству присоединялось еще и благочестивое зрелище царского богомольного шествия, на которое народ стекался в несметном множестве». Нет сомнения в том, что столь же торжественно проходил храмовый праздник и в церкви Симеона Столпника на древней Поварской улице.
* * *
Первое упоминание непосредственно о прихожанах храма преподобного Симеона Столпника мы находим в «Переписных книгах города Москвы, составленных в 1738-1742 годах:
«Книга переписная 3 команды с 1738, 39, 40 и 41 года по нынешний 1742 г., перепищиков капитана Василия Рагозина и капитана Браницкого разных приходов, церквей, обывателей и разных чинов людей дворами и отданным местам от Смоленских ворот, от Земляного города по Б. Арбатской улице, от Арбатских ворот и по Никитской Большой улице, которые жительство имеют на церковной <...> и белой (?) земле и сколько под теми дворами длиннику и поперешнику сажен, о том значится ниже сего»
«И с тех Трубников поворота на Поварскую улицу:
228. Двор подполковника Ив[ана] Ефимова сына Зыбина, жены его Фаины Алексеевой дочери <...> А в межах тот двор по правую сторону церковная земля оной церкви Симеона Столпника, а по левую сторону двор Князь Петра Ухтомского жены его вдовы Кат[ерины] Ив[ановой] дочери, а позади того двора проезжая Трубничья улица <...>.
От того двора поворотя на [неразборчиво] к церкви Симеона Столпника. На церковной земле :
В приходе церкви Симеона Столпника, что на Поварской:
275. Двор ген[ерала] [неразборчиво] Вас[илия] сына Вяземского, владеет с 727 г. от посадского человека Вас[илия] Степанова.
278. Двор [неразборчиво] Степ[ана] Провова сына Ключарева, о котором сын его Степ[ана] Ключарев <...> показал [неразборчиво] владеет с 726 г. от сторожа Мос[ковского] Усп[енского] собора Еремея Иевл[ева] Мамонова.
279. Двор полковника Мих[аила] Ал. [неразборчиво] сына Хвостова <...> владеет с 729 года от солдата лейб-гвардии Семеновского полку Ильи Meдведева.
280. Двор вдовы Праск[овьи] Борис[овны] Голицыной, владеет с 736 г. по данной из Канц[елярии] конфискации.
281. Двор княгини Пр[асковьи] Бор[исовой] дочери Голицыной, владеет по купчей <...>, от боярина Ивана Богдановича Хитрова <...>
282. Двор мор[ского] фл[ота] поручика Гавр[илы] Ив[ановича] Белкина <...>, владеет по купчей 729 г. от гофмейстера Вас[илия] Еропкина.
283. Двор Гл[авной] Дворц[овой] Канцелярии подканцеляриста Фед[ора] Андреян[овича] Протопопова, владет с 737 г. от канцеляриста Григ[ория] Юдина.
284. Двор шелк[овой] ф[абри]ки содержателя Ник[олая] Андр. [неразборчиво] Ушакова, владеет с 732 г. от копииста [неразборчиво] Ив[ановича] Романовского.
285. Двор подканцеляриста Григ[ория] Степ[ановича] Степанова, владеет с 727 г. от надсмотрщика крепостных дел г. Зарайска Ив[ана] Мешалина <...>»
«313. Двор Вотчинной коллегии канцеляриста Григ[ория] Гаврилова сына Богомолова, который владеет по тем дворам по купчей с прошлого 740 года в 31 день от гл[авного] Дворц[овой] канц[елярии] копииста Ник[олая] Волкова.
314. Двор гл[авного] Дворц[овой] канц[елярии] актуариуса Гавр[илы] Вас[ильева] сына Вас[ильева].
315. Двор отставного солдата Тимоф[ея] Павлова, владеет с 728 г. по купчей от Ингераманландского пехотного полку отставного солдата Петра Аладина <...>
316. Двор шелк[овой] фабрики содержителя грузинца Ивана Петрова сына Агмурова <...> владеет с 737 от подьячего Дм[итрия] Дурова.
317. Двор бывш[его] Вотч[инной] колл[егии] секретаря Дм[итрия] Семен[ова] сына Жукова жены его вдовы Степаниды Яковл. [неразборчиво].
318. Двор капитана Серг[ея] Ив[анова] сына Посникова <...> владеет с 739 г. от дворянина Ив[ана] Плещеева.
319. Двор быв[шего] мор[ского] флота гардемарина Вас[илия] Андр[еева] сына Плещеева жены его вдовы Екат[ерины] Александр. [неразборчиво].
320. Двор [неразборчиво] школы ученика Фед[ора] Вас. [неразборчиво] да недоросля Матв[ея] Вас. [неразборчиво] из детей Зиновьевых.
321. Двор[овое] место, на котором садят капусту, Ник[олай] Сем[енова] сына Бестужева-Рюмина»
«383. Двор Воронежского [неразборчиво] Андр[ея] Леонт[ьева] Плохова жены его вдовы <...> владеет с 701 г. от стольника Ивана Бутурлина, 702 г. от стольника Ивана Вельяминова, 703 г. от стольника Аф[анасия] Рагозина, 703 г. от думн[ого] двор[янина] Ив[ана] Телепнева <...>
384. Двор[овое] место пустое армей[ских] полков подполковника Ив[ана] Ив[анова] Юшкова, владеет по наследству от отца своего, а тот от деда. Стольника Никиты Юшкова.
385. Двор подполковницы вдовы Ан[ны] Сем[еновны] Баскаковой, владеет по наследству от мужа ее Ростовского полка подполковника Як[ова] Баскакова.
386. Двор кап[итана] Вас[илия] Афан[асьевича] Рагозина, владеет по наследству от деда Дм[итрия] Рагозина, с прошл[ого] 706 г. »
Далекое, давно прошедшее время… Далекие, забытые имена… В этом дошедшем до нас списке мы находим много знатных дворянских фамилий: Голицыны, Бестужевы-Рюмины, Плещеевы. Вяземские, Бутурлины… Многие представители этих знаменитых родов были хорошо известны современникам, некоторые из них составили славу России.
Богатые именитые прихожане материально поддерживали храм, входили в попечительский совет. Мы уже писали о том, что князья Голицыны отстроили придел Николая Чудотворца, давали деньги на ремонт храма. Читая архивные документы, мы встречаем еще одно знатное имя: действительный камергер князь Михаил Долгоруков, его подпись (среди других именитых прихожан) стоит на документа, касающемся использования церковных денег для поднятия стен алтаря и замены иконостаса в 1798 году. (см. с.):
«Приговор Церкви Симеона Столпника, что на Поварской, от прихожан.
Приговорили и вверили мы, нижеподписавшиеся, Церкви нашея Священнику Стефану Никитину собранную церковную сумму и собираемую вновь употребить на возвышение в настоящей церкви стен Алтаря и на постановление вместо старого и потемневшего Иконостаса нового.
Подписи:
Действительный камергер князь Михайла Долгоруков
Камергерша Мария Салтыкова
Статский советник и Святейшего Правительствующего Синода Конторы Прокурор Александр Наумов
Бригадир Владимир Мелгунов
Надворный советник Петр Иванов
Московской Первой гильдии купец Маркиан Кириллов Семенов
Московской Второй гильдии купец Петр Михайлов сын Чернов»
Князь Михаил Долгоруков
История древнего рода князей Долгоруких тесно переплетена с историей Отечества.
Особенно возвысилась семья при юном императоре Петре II, внуке Петра Великого (время его правления — с 1727 года по 1730 год). Князь Иван Алексеевич Долгорукий был ближайшим другом и фаворитом молодого императора, а его сестра Екатерина Алексеевна стала царской невестой. После смерти Петра II и по восшествии на престол Анны Иоанновны Долгорукие потеряли свое влияние, их род подвергся жестокой опале. Завистливые придворные, оттесненные Долгорукими от императора, были рады поквитаться с бывшими фаворитами. Им в вину ставилось многое: высокомерие, боярская спесь, надменное отношение к придворным и высшим чиновникам, а больше всего — корыстные аппетиты, пренебрежение государственными интересами в угоду собственной выгоде. Долгоруких обвинили в обмане, подлоге, попытке переделать завещание Петра II в пользу его невесты Екатерины Алексеевны Долгорукой. Уже через месяц после вступления на престол Анны Иоанновны недавно могущественный род подвергли гонениям. Опальных князей сначала отправили в ссылку, но потом их ожидала более жестокая расправа: троим из Долгоруких — Василию Лукичу, Ивану и Сергею Григорьевичам — 8 ноября 1839 года отрубили головы, а бывшего царского фаворита князя Ивана Алексеевича подвергли ещё более ужасной казни — его четвертовали, а затем отрубили голову.
Жена бывшего государева фаворита Ивана Алексеевича — Наталья Борисовна Долгорукова, урожденная Шереметева (она была дочерью фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, соратника и любимца Петра I), последовала за ним в добровольную ссылку. Оставшись вдовой, она по возвращении из ссылки в Москву жила в доме своего брата, воспитывая двоих малолетних детей. Когда дети подросли, она постриглась в монахини под именем Нектарии. О своей жизни Наталья Борисовна оставила воспоминания, которые бережно были сохранены ее потомками.
Итак, как свидетельствуют сохранившиеся архивные документы, в 1798 году князь Михаил Долгоруков был прихожанином храма Симеона Столпника. О нем мы узнаем из книги Петра Долгорукова «Сказание о роде князей Долгоруковых».
Камергер князь Михаил Долгоруков — отпрыск одной из ветвей знаменитого рода, а именно, сын младшего из опальных братьев — Александра Алексеевича (род. в 1718 году), сопровождавшего отца в ссылку в Березов. А.А. Долгоруков был освобожден в царствование Елизаветы Петровны, скончался в 1782 году. От супруги своей Прасковьи Кирилловны Матюшкиной он имел трех сыновей (Александра, Феодора и Михаила) и двух дочерей (Екатерину и Анну). Подпись младшего из сыновей князя — Михаила Александровича — и стоит на храмовом прошении. П. Долгоруков в своей книге сообщает, что князь Михайло Александрович служил (как и его старшие братья) в Измайловском полку, потом был назначен действительным камергером (1794 год). От супруги своей Елизаветы Петровны Бакуниной имел он двух сыновей (Петра и Михаила), а также двух дочерей (Евгению и Елену).
История рода князей Долгоруких — это часть богатой российской истории, в ней тесно переплетены самые разные, подчас противоречивые, стороны нашего бытия: героизм и низость, гордость и смирение, любовь и предательство… Но особо бережно мы храним память об одной из наиболее замечательных представительниц этого рода — Наталье Борисовне Долгорукой: в знак беззаветной преданности и любви она последовала за своим мужем в Сибирь, разделила с ним всю горечь царской опалы, осталась верна супругу даже после его смерти. Ее внук, знаменитый писатель, екатерининский вельможа Иван Михайлович Долгоруков в своих воспоминаниях «Капище моего сердца» много страниц посвящает истории рода, и особенно теплые слова находит для Натальи Борисовны.
Подлинник записок Натальи Борисовны хранился у ее правнука князя Дмитрия Ивановича Долгорукова, одного из сыновей Ивана Михайловича. Д.И. Долгорукий подготовил к печати этот бесценный памятник русской культуры и передал его П.И. Бартеневу для публикации в «Русском архиве» за год до своей смерти — в 1866 году. В этом же 1866 году мы обнаруживаем его имя в храмовой записи о бракосочетании К.П. Победоносцева и Е.А. Энгельгардт. Дмитрий Иванович был свидетелем со стороны жениха. Вот и еще раз история храма Симеона Столпника переплелась с именем одного из представителей знаменитого рода князей Долгоруких.
* * *
В XIX веке неподалеку от церкви Симеона Столпника жило много известных людей.
В деревянном доме № 4 по Хлебному переулку в 1809 году снимал квартиру Сергей Львович Пушкин, отец русского гения. Возможно, он в тот период бывал в храме. А в доме № 27 по Поварской уже в 1830-е годы. жил приятель Пушкина полковник С.Д. Киселев, у которого не раз бывал поэт. Здесь он впервые читал московским друзьям свою поэму «Полтава». Мы не знаем, бывал ли он в храме Симеона Столпника. Однако в «Евгение Онегине» есть упоминание о храме. Приехав с дочерью в Москву, мать Татьяны Лариной спрашивает у своей кузины о кумире их молодости некоем Грандисоне, та ей отвечает, что Грандисон
...В Москве живет у Симеона;
Меня в сочельник навестил;
Недавно сына он женил.
С 1829 года по 1832 год в доме № 2 по Малой Молчановке, совсем рядом с храмом, жил вместе со своей бабушкой Елизаветой Алексеевной Арсеньевой Михаил Юрьевич Лермонтов. Этот дом сохранился до наших дней, теперь в нем музей великого русского поэта.
Владельцем дома № 2 по Хлебному переулку был Михаил Петрович Забелин, дед великого русского сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Потом этот дом принадлежал одному из сыновей Михаила Петровича — Сергею Михайловичу Забелину, его имя встречается в Метрической книге за 1854 год. Соседний дом № 4 в 1809 году снимал отец Александра Сергеевича Пушкина — Сергей Львович Пушкин. Это был деревянный дом, сгоревший во время пожара 1812 года. Дом, построенный на его месте, принадлежал Петру Васильевичу Победоносцеву, профессору Московского Университета, а потом его сыну Константину Петровичу, обер-прокурору Священного Синода. Победоносцевы были прихожанами церкви Симеона Столпника, их имена встречаются во многих храмовых документах.
Также в Хлебном переулке, но в доме № 13, жил в 1826-1827 годах Д.Н. Свербеев, знаменитый автор мемуаров о России XIX века.
На Поварской улице в доме № 31, построенном в XVII веке, в 1850 году у А.И. Кошелева собирались славянофилы. Здесь бывал вернувшийся из ссылки декабрист С.Г Волконский. Сам А.И. Кошелев был богатым откупщиком. Предполагается, что личность А.И. Кошелева дала Гоголю материалы для создания образа «добродетельного откупщика» Костанжогло во 2-ом томе «Мертвых душ».
* * *
Много разных людей ходило в храм Симеона Столпника. Одни бывали там постоянно, являясь его прихожанами, другие заглядывали туда время от времени, третьи случайно забредали, оказавшись поблизости. Но, судя по сохранившимся в архивах «Метрическим книгам» и другим документам, приход был большой, народу в храм ходило много, а приходская жизнь была активной и разнообразной.
В именной ведомости церкви Симеона Столпника за 1816 год перечислены прихожане. Это люди разного достатка и разного социального положения:
«Иван Степанович Попов, канцелярист
Федор Абрамов Вечеслов, отставной прапорщик
г-жа Евдокия Алексеева Верещагина, девица
г-жа Екатерина Иванова Аленина , вдова, майорша
г-жа Наталья Иванова Богданова, девица
Данила Григорьевич Волчков, тайный советник, кавалер
Волков Алесей, надворный советник
Елена Адрианова (вдова, мещанка) Шкарина
Петр Михайлович Чернов, московский купец 1-ой гильдии
Иван Александрович Чашников, коллежский советник
Алексей Алексеевич Акинфов, действительный статский советник, кавалер
граф Федор Шереметев
г-н Платон Богданович Огарев
Сергей Федорович Потресов, надворный советник
Славнов, московский купец
Екатерина Александровна Арсеньева, вдова, коллежская ассессорша
Дмитрий Витальевич Измайлов, генерал-майор, кавалер
Алексей Николаев Панов, коллежский ассессор
Хлебникова, купеческая жена (Аграфена)
Поливанов, Ив. Петр., действительный статский советник
Шульгин Гаврила, московский купец
Чаплин Сергей Алексеевич, надворный советник
Цимерман, генерал-лейтенант
Кашелев Григорий, коллежский ассессор
княгиня Волконская Екатерина Алексеевна, вдова
Аверкиев Василий, слесарь
князь Щербатов Николай Григорьевич
Доброхотов Павел Григ., титулярный советник
граф Толстой
господа Чирковы
Томилов Иван, московский купец
Казакова Анна Мих., вдова, майорша
Муравьева, генеральша
Славный Иван, московский купец
г-жа Костомарова
Победоносцев Петр Васильевич, коллежский ассессор»
А вот выписки из Метрических книг церкви Симеона Столпника на Поварской за 1854-1867 годы:
«московский мещанин Томилин
штабс-ротмистриса Екат[ерина] Вас[ильевна] Вадковская
генерал-майор Самсонов
отставной подполковник Забелин Серг[ей] Мих[айлович]
московская мещанка Павлова
московская купчиха Солодовникова
штабс-ротмистра вдова Екат[ерина] Сем[еновна] Чебышева
коллежский асессор Александр Александрович Каринский
канцелярист Ив[ан] Троф[имович] Волков
титулярный советник Яниш с женой
московский купец Соколов
госпожа Волкова
штабс-капитанша вдова Аникеева Ольга Дмитр[иевна]
полковница Мурлыкина
госпожа певица Хомякова Анна Ив[ановна], дочь гвардии прапорщика
секунд-майор Александр Петр[ович] Загряжский
госпожа Покровская
наследники княгини Волконской»
«московский 3-ей гильдии купец Серг[ей] Ил. [неразборчиво] Славнов, жена Прасковья Прокоп[овна].
мещанка, вдова Ксения Ив[ановна] Русова
статская советница вдова Елена Мих[айловна] Победоносцева
московский мещанки Бутурлины
московский мещанин Петр Ил. [неразборчиво] Соколов
московская мещанка Соколова
отставной ротмистр Вас[илий] Петр[ович] Ильинский
московский мещанин Баскаков»
«канцелярша вдова Волкова
московский мещанин Бутурлин
г-н Скрипицын
поручик Владимир Кондратьевич Жилинский, жена Евдокия Николаевна
г-н Ватковсктй
князь Волконский
г-н Селезнев»
«г-н Коринский, коллежский ассессор
г-н Ильинский (капитан 1-го ранга), г-жа Ильинская
г-н Александр Васильевич Рейхнау, генерал майор; сын Василий Александрович, поручик
действительный статский советник Петр Петрович Никифоров
г-жа Калачева»
«генерал-майорша вдова Варв[ара] Петр[овна] Крекшина
генерал-лейтенетша графиня Анна Егоровна Толстая
генерал-лейтенантша Волкова
г-жа Огнева, мещанка, московская цеховая
аптекарь Кронгельм»
«господа Евреиновы
московский мещанин Баскаков»
«граф Зубов
г-н Тютчев
г-н Аристов
московская мещанка вдова Томилина
московская мещанка Батурина
дочь обер-провиантмейстера девица Анна Мих[айловна] Панова»
«статский советник Ник[олай] Петр[ович] Николаев, жена Наст[асья] Дм[итриевна], дочь Александра
г-жа Ильинская
г-н Николаев ( в его доме — майор Петр Кириллович Нарышкаин, жена его Елизавета Александровна, сын Александр)
г-н Андреев
г-жа Никифорова
подполковник и кавалер 66 пехотного Бутыр[ского] полка Вас[илий] Вас[ильевич] Васильев, жена Александра Петр[овна]., дочь Мария
г-н Хомяков
г-жа Андреева
г-жа Чебышева»
О прихожанах более позднего периода, а уж тем более советского времени, никаких документальных свидетельств не сохранилось. Но вот в книге Евгения Захаровича Баранова, фольклориста, собирателя московских легенд, приводится такая история об одном из прихожан храма:
«Павел Федорович Коноплёв, старик (ныне умерший) 68-ми лет, из крестьян Тверской губернии, с малолетства жил в Москве, занимаясь торговлей яблоками, цветами на улице. В трезвом виде — почтенный на вид, рассудительный человек, в пьяном — отвратительный ругатель, а запивал он раза четыре в год обязательно. Последние два года вел очень трезвую и воздержанную жизнь, стал набожным, ходил часто в церковь, но перед тем гадал о том, «какому святому лучше молиться»: на десяти клочках бумаги попросил написать (сам он был неграмотным) имена десяти известных святых, бумажки, свернутые в трубочки, сложил в картуз, встряхнул и попросил постороннего человека вынуть билетики. Был вынут билетик с именем Симеона Столпника, и с тех пор Павел Фёдорович ходил только в церковь во имя этого святого на Поварской улице и только перед иконой его ставил свечу. Он не быт знаком с его житием и, когда узнал о нем от меня, очень восхитился им и Симеона называл «великолепным святым»:
— Вот это я понимаю: сорок лет простоять на столбе!
В течение этих двух лет воздержания он приоделся, скопил деньжат, стал очень рассудительным, иногда «философствовал». Раз, сидя со мной за чаем в трактире. он говорил:
— Человек рождается для того, чтобы причинять другому человеку вред и жить подлецом, а ты воздержись от вреда и подлости и будешь спасён. Насчет пития спиртного:
—У кого карахтер смирный, тому и выпить немного не грешно, а у кого карахтер скверный, тому лучше совсем не пить. Вот у меня карахтер подлый, я и бросил пить.
За несколько дней до смерти он передал «ребятам», то есть своим товарищам по торговле 10 рублей с тем, чтобы те помянули его в день похорон. Но «ребята» не захотели ждать этого дня и пропили их тот же час, как получили их. На свои похороны он не оставил ни копейки, потому что «государство обязано похоронить его на свой счёт». Умер он «по-христиански», то есть с зажжённой восковой свечкой в руке. Похоронен он был на счет домоуправления. Хозяину комнаты он отказал бараний тулуп, но Ванька Гоголь, уличный торговец, пьяница и талантливый рассказчик похабщины, «показал», что тулуп «насквозь пропитан бациллами», и тулуп торжественно был отнесён на Смоленский рынок, продан за 12 рублей, а деньги были пропиты».
Этот рассказ интересен, во-первых, тем, что в нем ярко и правдиво отображены быт и нравы городских низов Москвы 1920-1930-х годов. А во-вторых, он свидетельствует также и о том, что, несмотря на мощную антирелигиозную пропаганду советских властей, вера в народе продолжала теплиться. Казалось бы, ничтожный, жалкий человек, забулдыга и скандалист. Но жива в его душе «искра Божия», тяга к чистоте и духовности. Ведь не зря же Христос пришел «... призвать не праведников, но грешников к покаянию».
* * *
Много разных людей побывало в храме за долгие годы его существования, от одних остались только имена в архивных документах, о других сохранились разнообразные исторические свидетельства, а о некоторых сложены легенды…
Граф Николай Петрович Шереметев и Прасковья Ивановна Ковалева-Жемчугова
С храмом Симеона Столпника связана одна из самых романтических страниц русской истории. Здесь в 1801 году граф Николай Петрович Шереметев венчался со своей крепостной актрисой Прасковьей Жемчуговой.
Параша Жемчугова с большим успехом играла на сцене крепостного театра графа. О ней и ее необыкновенной судьбе даже была сочинена народная песня:
Вечор поздно из лесочку
Я коров домой гнала,
Лишь спустилась к ручеёчку
Возле нашего села,
Вижу — барин едет с поля,
Две собачки впереди <...>
«Здравствуй, милая красотка,
Из какого ты села?»
«Вашей милости крестьянка,
Отвечала ему я.
«Не тебя ли, моя радость,
Егор за сына просил?
Он тебя совсем не стоит,
Не к тому ты рождена,
Ты родилася крестьянкой,
Завтра будешь госпожа...
Не совсем точно эта песня отражает судьбу крепостной актрисы Параши Ковалевой — Прасковьи Ивановны Жемчуговой, но точно, что эта бесхитростная песня сложена про неё. Параша была дочерью сельского кузнеца. Шереметев разглядел в ней талант и взял в свой знаменитый театр. Параша довольно быстро стала, как сейчас бы выразились, «звездой»; она блистала на сцене театра, и в Останкино, и в другой усадьбе Шереметевых — Кускове. Граф сильно увлекся своей крепостной актрисой; увлечение это переросло в более глубокое чувство. Любовь разгорелась так сильно, что Николай Петрович принял решение жениться. Но как? Он — граф, представитель древнейшего и могущественнейшего рода, а она — крепостная девка. По тогдашним понятиям это было невозможно, равносильно самоубийству. Но граф не отступал. Накануне коронации Александра I (лето и осень 1801 года) он занимался подготовкой к женитьбе. Николай Петрович Шереметев купил в Москве дом на Воздвиженке; это был бывший дом гетмана Разумовского. Мучительным был вопрос: как осуществить этот неравный брак? По совету митрополита Платона он написал письмо Патриарху Иерусалима, просил отпустить ему грехи и разрешить бракосочетание по церковному обряду. Николай Петрович победил: он получил от Патриарха разрешение, и 6 ноября 1801 года, через месяц после коронации Александра I, Шереметев и Параша обвенчались в церкви Симеона Столпника.
Николаю Петровичу сильно помог его друг Алексей Федорович Малиновский, который служил в архиве Министерства иностранных дел. Ему удалось разыскать бумаги, косвенно подтверждающие, что еще в XVII веке у Шереметевых жили пленные польские шляхтичи Ковалевские. Их позже записали как крепостных Ковалевых. Получается, что отец Параши, кузнец Ковалев, их потомок, и вроде как Ковалевы — не крепостные, да к тому же из польских дворян. Но все равно брак приходилось скрывать. И, естественно, венчание было тайным. Вероятно, в храме Симеона Столпника во время этого венчания тоже была атмосфера тайны. Но все было как положено. Священник совершал обряд. Венец над женихом держал князь Щербатов, над невестой Татьяна Ивановна Шлыкова, наперсница и подруга Параши. Они обвенчались... В храме совершилось соединение двух судеб, двух людей, между которыми — социальная пропасть. И светское общество, естественно, не простило одному из самых богатых и знатных людей России этот неравный брак. От Шереметева многие отвернулись. Но что до того было счастливому мужу? Ведь граф самозабвенно любил Парашу. В завещании сыну он писал, что в сердце Прасковьи нашел «разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность». Эти человеческие черты пленили его больше, чем ее красота. Они заставили «попрать светские предубеждения и избрать её своею супругой».
Но счастливый брак, к сожалению, был недолгим. После бракосочетания Шереметевы жили в Петербурге в собственном доме на Фонтанке; 3 февраля 1803 года у них родился сын Дмитрий. Тяжелые роды еще больше ослабили и без того некрепкое здоровье Прасковьи Ивановны. Она понимала, что дни ее сочтены, но умирающую графиню заботила прежде всего будущая судьба ее новорожденного сына — ведь о браке ее с Николаем Петровичем Шереметевым не было официально объявлено государю. По ее просьбе граф Шереметев написал письмо императору, в котором сообщал: «Всемилостивейший государь. Горестное и крайне несчастное положение моё не лишило меня еще надежды иметь счастье самому изъяснить Вашему Императорскому Величеству, что я соединен священными узами брака и что сего февраля 3 дня Бог даровал мне и наследника... Но отчаянное состояние жестокой болезни жены моей графини Прасковьи Ивановны, при дверях гроба находящейся, заставляет меня, не отлагая, через сие открыть Вашему Императорскому Величеству, что я точно обвенчан 6 ноября 1801 г. в Москве в церкви Симеона Столпника». Император дал одобрение этому браку. Прасковья Ивановна Шереметева скончалась 23 февраля 1803 года. Умерла она успокоенной, что сын её признан законным наследником. Похоронили графиню в Невской лавре. Князь Андрей Николаевич Щербатов с супругой и двумя дочерьми присутствовали на похоронах Параши... В последний путь ее также провожали актеры крепостного театра и близкие графу люди. В числе их был известный архитектор Джакомо Кваренги. Ему вскоре граф поручил достраивать дом на Сухаревской площади в Москве — странноприимный дом в память Прасковьи Шереметевой.
Не так долго после смерти супруги прожил и Николай Петрович Шереметев. Он умер 2 января 1809 года от простуды.
Итак, считается установленным и бесспорным тот факт, что бракосочетание графа Николая Петровича Шереметева с Прасковьей Ивановной Ковалевой-Жемчуговой состоялось в церкви Симеона Столпника на Поварской. Утв
